С 8 по 28 февраля международное жюри подводит итоги конкурса фотожурналистики Pictures of the Year International. На прошлой неделе стало известно, что «фотографом года» назван Юрий Козырев, один из любимых фоторепортеров «РР» и лауреат недавно прошедшего конкурса World Press Photo в категории «Новости. Одиночные кадры». Большую часть прошлого года Козырев провел в горячих точках Ближнего Востока и Африки; он один из немногих фотографов, по снимкам которых можно восстановить полную картину масштабных изменений, произошедших в мире в 2011 году.

Фото: Яков Титов для «РР»

За освещение событий на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Я был свидетелем практически всех революций, гражданских войн, конфликтов в арабском мире, которые произошли в том году. В Египте была революция, в Ливии — гражданская война, в Бахрейне — репрессии против шиитского большинства, в Йемене — долгая сидячая революция, которая сопровождалась невероятными волнениями. Не думаю, что кто-то из моих коллег смог побывать во всех этих местах, увидеть общую картину. Кто-то застрял в Египте, кто-то заехал в Ливию на несколько дней, кто-то был в Тунисе три дня...

2. Общая картина прошедшего года складывается у нас по снимкам победителей World Press Photo и Pictures of the Year. А каким он был для вас, по другую сторону объектива?

Я потерял друзей-фоторепорте­ров, которых убили в Ливии. Непросто это пережил. Наверное, повзрослел. Видел много ужасов. Многим коллегам досталось — отнимали аппаратуру, били. Счастливых, восторженных минут было мало. Когда в Египте в три часа утра на площади объявили, что Мубарак уходит, эту радость я ощущал так, будто я тоже египтянин.

3. Вы были и в Ливии, но смерть Каддафи запечатлел другой — Реми Очлик, получивший за эту серию 1-й приз WPP в номинации «Новости. Серии».

У нас, у репортеров, всегда есть ощущение, что мы что-то пропус­тили. Мы амбициозны. Если ты уже делаешь историю, то важно быть на линии фронта, первым. Но гибель диктатора не обязательно снимать так. В августе и в начале сентября конец Каддафи был уже виден: расстрелянные образы, разбитые монументы...

4. Что важнее для фоторепортера в горячей точке — пролезть куда-то, куда никого не пус­кают, или сделать технически совершенный, красивый кадр?

Мы обращаемся к обывателю, который пьет капучино где-ни­будь в Париже. А в это время есть люди, которые страдают. Но если мы просто будем давать зрителю голые факты, ему будет скучно. Наша задача — создать образ, который останется в его сознании. В условиях войны это сложно: не всегда есть возможность дождаться хорошего света, отобрать снимки, отправить их. Мертвый Каддафи на полу — это не сильное фото, это исторический документ. А самое сильное и отвратительное историческое свидетельство смерти Каддафи — все равно на ютубе, а не у Реми. Но я рад за него: он молодой фотограф, это его первая война. Благодаря его серии те, кто не знает, что это за конфликт, смогут увидеть полную картину.

5. Чем отличается работа военного фотографа от обычного фоторепортажа?

Если у тебя была возможность наблюдать крупные войны, колоссальные изменения, трудно переключиться на обычную жизнь. Перерывов здесь не бывает, военные конфликты есть всегда, и люди, снимающие войны, обычно живут на войне постоянно. Я этим занимаюсь с 1994 года.

6. У вас есть военный опыт?

Я никогда не прикасался к оружию. Мне кажется, если я когда-нибудь пульну из чего-нибудь, это может повлиять на мою удачу. Не думаю, что мне бы помог военный опыт. Вот жизненный опыт очень важен — способность переживать, сострадать.

7. Какую мирную историю вы снимали последней?

Демонстрации в Москве. Хотя это не совсем мирная история, но я надеюсь, что она будет мирной. Если сравнивать наши демонстрации с египетскими, то там более крайние проявления и радости, и агрессии. Те люди, которые вы­шли на митинги в Москве, не оппозиция. Этот протест о другом. Люди собрались, чтобы напомнить: мы тоже люди, у нас есть право выбора. Я считаю, что мы наблюдаем возрождение или зарождение гражданского общества.

Наталья Зайцева

Источник: Эксперт