Фотограф. Музыкант. Журналист. Именно в такой последовательности мне в первый раз представили алматинского фоторепортера Ивана БЕСЕДИНА. Причем в каждой из этих ипостасей он успел «наследить» в хорошем смысле этого слова.

Надежда ПЛЯСКИНА

Одни фотографы производят впечатление на зрителя эмоциональностью работы, другие — мас­терством создания композиции, третьи заставляют сомневаться и недоумевать. Фотографии Ивана вызывают все вышеперечисленное, причем всегда в фокусе остается главное — жизнь человека со всеми ее превратностями, радостями и странностями.

— Правда, что фотографом ты стал случайно?
— Случайнее не бывает. Судьба фотографа настигла меня, когда я работал оператором в рекламной студии. Однажды мой шеф, волоча за ремень внушительный Nikon, сообщил мне: «У тебя фотосессия...» Я не на шутку смутился и предпринял отчаянную попытку отстоять чистоту профессии: «Я не фотограф!» На что шеф рассудительно заметил: «Никто не фотограф, но фотосессия от этого пострадать не должна». Будучи студентом факультета журналистики, я, конечно, прошел курс фотодела, читал литературу, интересовался новинками в области фотографии, но основную роль в моем решении сделать фотографию своей профессией сыграл удивительный человек и отличный фотограф Андрей ЛУНИН.

— Не жалеешь, что стал фото­графом?
— В моем случае ответить на этот вопрос так же сложно, как, например, на вопрос, рад ли я, что родился человеком, а не бабочкой или скворцом? Я делаю это и не представляю на сегодняшний день, что могу заниматься чем-то другим. Был в моей практике случай, когда я в первый раз воочию убедился, как фотография может работать, помогать и даже спасать людей. Мы делали репортаж в сгоревшем полуразрушенном детском доме в Талгаре. Я просто не могу передать словами, что мы там увидели. Полная безнадега: крыша сгорела, одежда намокла после тушения пожара, одеяла и детские матрасы с холлофайбером обгорели.
Серия фотографий с пожарища вызвала бурную реакцию у людей. В редакцию сразу стали писать и звонить. В короткие сроки детям привезли одежду и все необходимое. На следующий день на месте событий уже работал архитектор. Нашлись люди, которые оплатили ремонт. Вот тогда я впервые ощутил важность и необходимость нашей работы.

— Какой жанр тебе ближе?
— Люблю фотографировать людей. Очень нравится делать живые репортажи. Как и в любом виде искусства, в фотографии важно рассказать историю. За фотосессией, за видеорядом обязательно должен стоять мыслящий человек — фотограф, а не механический фиксатор событий.

— За время работы фотокорреспондентом попадал в экстремальные ситуации?
— Мы с журналистом приехали в поселок Шанырак всего за день до того, как там случились печально известные события с побоищами и сожжением полицейского. Стали общаться с населением, выяснять, в чем проблема. Сами не заметили, как нас со всех сторон обступили какие-то весьма агрессивные люди, судя по всему, изрядно принявшие на грудь. Они стали выкрикивать какие-то нелестные фразы в наш адрес, нецензурно браниться. Ситуация была не просто экстремальной, она была критической. Не очень помню, как нам удалось унести оттуда ноги, но до сих пор, если честно, страшно от мысли, что все могло закончиться куда плачевнее.

— Ты снимаешь в жанре ню, в частности, спортсменов. Насколько сложно с эстетической точки зрения красиво показать обнаженное тело?
— Никогда не ставил перед собой задачи делать это красиво с чьей бы то ни было точки зрения. Тело всегда важно показать объективно. Пытаюсь передать рельеф и найти наи­более выразительный ракурс. Мой подход к фотографии в стиле ню — это конструктивизм, минимализм и никакой эротики. Только тело во всех его «трудах» и «страданиях».

— До сих пор многие вспоминают историю, когда снимки обнаженной известной биатлонистки Елены ХРУСТАЛЕВОЙ были растиражированы в Интернете. Удалось ли тебе найти управу на пиратов? Вообще насколько реально фотографу отстоять авторские права?
— Никоим образом никакой управы найти невозможно, если снимки были растиражированы в Интернете. Я это уже понял. Защита авторских прав в этом случае существует только в теории. Лена — прекрасная спортсменка и, слава богу, умный человек. Мы с ней оба понимаем, что сделали достойную работу. А быдло со своими комментариями в Сети — это вечно и незыблемо. Мир с ними.

— Как ты вообще относишься к критике?
— Меня критикуют редко и почему-то очень забавно. Однажды фотограф Валерий КОРЕНЧУК после моей выставки Age & Youth раскритиковал в своей заметке рамы, в которые я оформил экспозицию. Он назвал их излишне помпезными для такой «удручающей» тематики... Я не знаю, почему ему показались помпезными ДСП-доски, которые я собственноручно распилил, обклеил планшеты рваной газетой и грубо покрасил автомобильной краской серебряного цвета. Честно скажу, я небольшого уровня столяр и плотник, поэтому в данном случае обвинение в помпезности мне здорово польстило.

— Еще одна страсть в твоей жизни — это музыка...
— Я играю на гитаре в проекте «Шаман Еще Бубен». Тайный природный звук, как известно, имеет каждый предмет и каждое явление в жизни. Вселенная звучит. Она звучала и будет звучать вечно. Люди как составляющая природы, органичная часть ее оркестра просто привыкли к несмолкаемому звучанию жизни, перестали к нему прислушиваться. Попытаться вернуться к первородной музыке бытия, определить в ней свою, пусть далеко не совершенную партию — идея, которая объединяет участников проекта «Шаман Еще Бубен». Должен ли я играть? Да, не могу без этого. Умею ли я играть? В академическом смысле, наверное, нет, но факт — я одержим. В голове у меня постоянная музыкальная тема, меняющаяся в зависимости от житейских обстоятельств.

— Скажи, если бы тебе пришлось показать миру свое порт­фолио, то какие бы свои фото ты туда выложил?
— Их мне еще предстоит сделать. Думаю, как-нибудь сфотографировать свою маму... Но понятия не имею, как к этому подступиться. Наверное, это одна из последних ступеней мастерства. Перестать видеть в ней маму и рассмотреть человека — это полный буддизм.

фото из архива Ивана БЕСЕДИНА