В Москве завершился национальный медиафорум, организованный Союзом журналистов России. Ведущие отечественные и зарубежные деятели медиасообщества в течение месяца ежедневно встречались в Домжуре, чтобы поделиться видением происходящего с нашей прессой. Специально для «МК» диагноз отечественным СМИ поставил экс-министр печати, секретарь Союза журналистов и кандидат на пост представителя ОБСЕ по свободе прессы Михаил ФЕДОТОВ.

— Как вы оцениваете сегодняшнее состояние периодики и свободы слова в стране?

— Как кисло-горькое. В отличие от кисло-сладкого, этого есть не хочется — хочется выплюнуть. Горечь придает отношение государства к свободе печати, а кислоту — пассивная позиция самих журналистов. У государства до сих пор нет понимания, что СМИ смогут выполнять свою социальную функцию только тогда, когда они будут независимыми, свободными. Я не знаю, что делать с нашей властью. Рекомендовать ей поступить на журфак, чтобы Засурский (почетный президент факультета журналистики МГУ. — «МК») растолковал ей, что без свободной прессы не может быть в современном обществе ни демократии, ни процветания?..

Но и наши журналисты никак не могут определиться со своей ролью, подобрать костюм по росту. Или они говорят: «Мы — четвертая власть» — и ведут себя как худшие представители любой другой власти, или, наоборот, стараются стать подручными у чиновников. И то и другое — безобразно.

Конечно, мы не на это рассчитывали, когда в конце 80-х годов создавали сначала Закон СССР о печати, потом российский — о СМИ. Эти законы стали результатом и одновременно гарантией той гласности, которую дал обществу Горбачев. А сейчас нам нужна новая гласность.

Президент Медведев в этом отношении уповает на Интернет, но им у нас пользуется от силы треть населения. Кроме того, и в Сети появилось слишком много ограничений. К примеру, из-за некорректного комментария от читателя на форуме могут закрыть все интернет-издание. Понятно, что когда мы писали Закон о СМИ, никакого Интернета еще у нас не было. Но очевидно, что на форуме должна действовать такая же модель правового реагирования, как и в отношении прямого эфира на ТВ и радио. Не может журналист, редактор отвечать за то, что человек говорит ему в прямом эфире. Но наши суды делают вид, что они не понимают сути онлайн-общения. А не понимают они потому, что разбирают дела, за которыми стоят политические фигуры или так называемые компетентные органы. Я ни разу не видел, чтобы газету закрыли или блоггера осудили за разжигание ненависти к библиотекарям или пенсионерам. Только к чиновникам — с погонами и без...

Проблема независимых СМИ идет параллельно с проблемой независимого суда. Пока нет независимого суда — не будет свободных СМИ, потому что им просто негде защищать свои права. И судье, желающему отстоять свою самостоятельность, без свободных СМИ никак не достучаться до общества. Ситуация усугубляется тем, что наши власти предпочитают реагировать на острые выступления прессы или молчанием, или обращениями в суд с обвинениями в диффамации, а то и в клевете, оскорблении, экстремизме. В 1996 году первый Президент России своим указом обязал чиновников в двухнедельный срок отвечать на критику в прессе. Увы, второй президент отправил этот указ в корзину.

— Наше нынешнее законодательство о СМИ неудачно по сути или оно неправильно применяется?

— Путин считает, что наш Закон «О СМИ» — один из самых либеральных в мире. Некоторые называют его одним из лучших в мире. Я, хоть и один из авторов этого закона, не стал бы высказываться столь категорично, потому что вижу в нем серьезные недостатки. Но главная беда не в законе, а в практике его применения. Например, в законе прописан простой и демократичный механизм регистрации новых СМИ. Отказать практически невозможно. В законе написано, что предъявление каких-то дополнительных требований недопустимо. Но наши чиновники дополнили эти простые правила целым административным регламентом, и получилось: если хочешь открыть газету — нужно принести целый ворох документов. А закрыть СМИ, наоборот, проще простого. В 2002 году приняли «замечательный» закон о противодействии экстремизму. Он позволяет закрыть любое СМИ, что называется, по подозрению. Там так и написано, что основанием является не только нанесение публикацией реального ущерба кому-то, но и угроза нанесения такого ущерба кому-то. То есть если прокурор полагает, что ваша публикация может повредить чьим-то интересам, — газету можно закрывать. Хорошо еще, что только через суд. Но ведь надо еще найти независимого судью. И не в Страсбурге, а здесь, в России. Абсурд!

* * *

— Союз журналистов справляется с ролью защитника свободы слова?

— Конечно, не справляется. Потому что эта роль по плечу только всему обществу. Но для этого общество должно захотеть знать правду, иметь механизмы контроля за властью. А журналисты для этого должны завоевать доверие общества. И требовать от него защиты. И здесь мы снова видим «кислую» сторону проблемы. У нас в цеху развелось очень много людей, которые являются журналистами только по названию должности. А сути своей профессии не понимают. В Законе «О СМИ» написано, что государство гарантирует журналисту защиту его чести, жизни, имущества и т. д. — как лицу, выполняющему общественный долг. Журналист служит обществу! Он — тот самый сторожевой пес демократии, о котором все время говорят на Западе. Но как мало у нас таких журналистов! И как много тех, кто согласен на роль диванной болонки. Или, наоборот, хозяйского скалозуба, готового лаять на всякого, кто не нравится хозяину: «Не трогайте моего мэра, моего президента, моего олигарха или микроолигарха»...

У настоящего журналиста только один хозяин — это его читатель, зритель, общество в целом.

— В развитых демократиях существуют аналоги нашего Союза журналистов? И насколько они эффективны?

— Они есть во всем мире и объединены в Международную федерацию. В Германии, например, существуют Союз германских журналистов и Союз берлинских журналистов. Они конкурируют между собой, чтобы привлечь в свои ряды больше акул пера. А привлечь есть чем. Скажем, если берлинский журналист покупает новую машину немецкого производства — он получает скидку. Об этом договорились союз и крупнейшие автопроизводители.

Но там совсем не такие членские взносы, как у нас. В России они носят символический характер, потому что большинство журналистов, особенно в провинции, зарабатывают очень мало. А на маленькие взносы и сделать можно немного.

С защитой прав журналистов в некоторых странах справляются лучше, чем у нас. Но у них там и задачи проще. Медийных скандалов, подобных тем, что были у нас в «нулевые» годы (например, вокруг НТВ), в той же Германии не было уже очень давно. Там власть не атакует независимые СМИ, а прислушивается к ним. И защита сводится в первую очередь к проведению переговоров с другими участниками медийного рынка. Например, с ассоциацией редакторов (там журналисты и редакторы сидят по разные стороны стола и входят в разные союзы) и, самое главное, с издателями. Они собираются и обсуждают вопросы условий и оплаты труда, авторских прав, обязательно — условия отдыха журналистов.

— А почему наши союзы этим не занимаются?

— Мы хотели бы этим заниматься, и мы к этому готовы. Но не готовы другие. Где у нас ассоциация редакторов, которая имела бы право выступать от имени всех редакторов российских СМИ? Ее нет как факта. Есть клуб главных редакторов и другие неформальные организации, которые не могут стать действующими лицами на медийном рынке. То же касается издателей. Да, у нас есть Гильдия издателей периодической печати, есть Национальная ассоциация издателей. Но они не имеют права заключать договоры от имени своих членов. А в идеале должна быть единая гильдия издателей, которая от имени своих членов могла бы сесть за стол переговоров с Союзом журналистов и договориться: зарплата журналиста должна быть не ниже такой-то, отпуск — не короче... И так далее. Мы к этому придем, тем более что на некоторых других отраслевых рынках такие соглашения уже подписываются и выполняются.

— Какими, на ваш взгляд, должны быть «правильные» взаимоотношения прессы и государства?

— Еще в 2002 году министр печати Михаил Лесин заявил, что государство должно постепенно уходить из сферы СМИ, а оставить себе одну газету, одну радиостанцию, один телеканал и одно информационное агентство. Все аплодировали. Произошло все наоборот. Мы можем по пальцам пересчитать независимые от государства СМИ. Все остальные зависят: либо через акционерный капитал, часть которого находится в руках государства, либо — через политические связи между владельцем издания и властями. Мы ведь родили уникальную форму монополизации, которой нет больше нигде, — политическую. Возьмем практически любой регион и увидим, что там есть несколько медиахолдингов, которые экономически между собой конкурируют. Монополии вроде бы нет. Есть конкурентная среда. Казалось бы —  ура! Но при более внимательном изучении содержания местных СМИ оказывается, что все эти холдинги находятся под контролем губернатора. Да, они будут конкурировать по рекламе, по развлекательным сюжетам, но они не могут конкурировать в политике, в обсуждении социальных проблем, в новостях, потому что здесь — монополия местного царька. На федеральном уровне все немногим лучше. Существует некоторое количество самостоятельных газет и свободно мыслящих журналистов. Но разве их много?

— И что же делать?

— Все рецепты давно выписаны, просто никто не бежит в аптеку. Первое: нужно трансформировать наше государственное ТВ и радио в общественное ТВ и радио. Проект этого закона я лично передал президенту Медведеву год назад. И я знаю, что он не просто держал его в руках — он его читал. А результат? Второе — принять закон о гарантиях экономической независимости СМИ, предусмотрев там и антимонопольные правила, и нормы прозрачности: кому принадлежит издание — должно быть известно не только государству, но и нам, гражданам. Третье: статьи о клевете и оскорблении нужно перенести из уголовного в гражданское законодательство. Нельзя сажать в тюрьму за слова. Просто нельзя. Четвертое: радикальным образом пересмотреть закон о противодействии экстремизму. У нас это понятие расширено настолько, что при желании под него можно подвести практически любого. Я не понимаю, как можно на одну доску ставить террориста и человека, который выступил с критикой должностного лица. А у нас понятие «экстремизм» распространяется и на того, и на другого.

* * *

— Вы один из 4 кандидатов на должность представителя ОБСЕ по свободе СМИ. Как расцениваете свои шансы?

— Некоторые оппоненты считают, что если Россия — не самая свободная страна, то русский не должен занимать эту должность. Но лично я считаю, что для наших западных партнеров было бы очень выгодно, чтобы представителем ОБСЕ по свободе СМИ был именно журналист из России. При условии, конечно, что является независимым человеком, а не пропагандистом «суверенной демократии». У нас особая закалка, нам приходится постоянно, на протяжении всей жизни бороться за свободу СМИ в своей стране. Этот опыт поможет отстаивать ее и на всем пространстве ОБСЕ.

— Как быть свободным?

— Нужно руководствоваться тремя принципами. Первый: вести себя так, как будто живешь в свободной, демократической стране. Второй: быть абсолютно уверенным в том, что не нарушаешь закона. Третий: ничего не бояться.

Источник: МК.ру