О  критериях аналитической телевизионной программы и ее отличии от информационной, о ее темах и героях, об авторе и ведущем; о многообразии жизни и самообразовании – обо всем этом мы поговорили с  Евгением Грюнбергом, поэтом, сценаристом, режиссером документального кино и рекламных роликов, продюсером, журналистом.

 

Евгений, вы несколько лет работали над аналитическим проектом «Состояние.kz». Что такое аналитика на телевидении? И как вам кажется, насколько аналитический жанр востребован в Казахстане?

 

Аналитика – это сравнение. Мы пытаемся те или иные процессы, те или иные события понять лучше, сравнивая их с каким-то схожим процессом или событием. На мой взгляд, в Казахстане под аналитикой чаще всего понимается совсем другое - какой-то долгий, длинный, унылый разговор, пересыпанный цифрами, воспоминаниями  по тому или иному поводу, только чтобы было умным, чтобы было как можно больше всякой информации и статистики. Может это и так на самом деле. Но по моему субъективному мнению, это - просто сравнение.

В Казахстане зачастую считают, что аналитическими могут быть в основном программы о политике, о власти, о государстве. Жизнь куда как более многообразна. Событий в Казахстане, к счастью, происходит достаточно много. Не обязательно аналитику воспринимать, как анализ визита президента или заседания правительства. Тем более, что то, чем в большинстве своем на официальном уровне занимается наша власть, наша политика, государство, - это имитация. Я бы назвал это явление «Какбыстан». Это такая страна, в которой делают вид, а не делают дело. Скажем, у нас есть Омбудсмен, но, как я помню, самый громкий процесс, который он разбирал, – свара соседей по поводу передвинутого забора. Таким образом, у нас есть Омбудсмен, но он «как бы есть». У нас есть борьба с коррупцией, но это «как бы борьба». Это все знают. Аналитикой здесь просто не пахнет. С чем можно сравнивать этот процесс, если он практически полностью себя имитирует.

 

Чем на ваш взгляд материалы для аналитических программ отличаются от информационных? Каковы критерии аналитической программы?

 

Аналитика – это информация, которой дали немножко больше времени поразмыслить. Аналитическая программа, наверное, должна отличаться, поскольку это некий взгляд на процесс уже более подробно, более взвешенно, с большим количеством аргументом, чем те, которые сиюминутно дает новость. Но по сути дела, я думаю, это одно и то же.  Если журналист достаточно грамотный и продвинутый, то работая сейчас и здесь с определенным событием, конфликтом, процессом, он сразу же дает аналитику, стараясь показать процесс, сравнивая что-то с чем-то. Как только он становится над событием (что, в общем-то, и предписано журналистам), дает возможность проявиться всем действующим сторонам, начинается аналитика.

Думаю, жанровое деление немного условно. Любое событие – новость - представляет определенную точку зрения. Аналитика - это более продуманный, более расширенный взгляд на то или иное событие, с большим числом точек зрения. В информационном жанре мы выделяем главное, потому что у нас 2 минуты есть на сюжет, а в аналитической программе – времени больше. Появляется больше поворотов, потому что мы имеем возможность это событие не просто разглядеть в череде конфликтов, а посмотреть, как оно отзовется в тех или иных других областях. Особенно, это важно, если мы имеем дело с событиями, происходящими на верху, с событиями, которые запускают наши всевозможные высокие и ответственные лица. Казенный оптимизм или (что реже) не менее уже казенная ирония по поводу этих событий – неинтересны до оскомины. Поаплодировал журналист высоким трибунам или поёрничал – это все равно его собственные суждения, на которые он и права то не имеет. Надо идти, проверять, как эти все инициативы отразятся на нас, запуская градусник под все подмышки и наблюдая, какая там температура. Вот, в стране уже 11-ая кампания по борьбе с коррупцией. По 11-ому кругу перебрали всех политологов и экспертов - тоска зеленая. Хоть бы какой журналист к психиатрам заглянул. В стране натуральная шизофрения, у чиновников раздвоение сознания, они одним полушарием контролируют борьбу с коррупцией, а другим ее всячески развивают. 

На каких темах, на каких героях, на ваш взгляд, должна строиться аналитическая программа.

 

Я считаю, что на сегодняшний день все наши аналитические программы дешевы. Потому что с нашими политиками, с нашими реформаторами, с нашими экономистами все понятно. Мы, собственно, в своей программе тоже не очень спешили освещать съезд партии Нур Отан. Нормальному человеку это все не очень надо. Нормальный человек знает, что к чему.

Я считаю, что сегодня огромная проблема у нашей страны, у нашего общества (хотя его и обществом трудно назвать) – это разобщенность, неумение строить взаимоотношения, не только в стране, но и в семье: с родителями, с братьями-сестрами, с детьми. Все, чем мы обладаем – это такой устарелый багаж, переданный нам на уровне откликов, которые мы наблюдали у своих предыдущих поколений. Времена меняются – жизнь меняется. Есть истины, которые пропустило общество советского союза.

Мы живем в ПРОВИНЦИИ, а провинция питается всегда пережеванным. Твердую пищу она не умеет усваивать. В отношении провинции… Нью-Йорк – это тоже провинция, Москва – провинция. Все на свете провинция. НЕПРОВИНЦИЯ – это там, где сердце бьется, мозги работают. Иногда столицей мира может стать село под Усть-Каменогорском, если там вдруг появляются светлые лица и начинают что-то делать, за что-то переживать. Если это важно, человечески важно – не политически, не экономически. Когда человек усыновляет ребенка из детдома – это духовный подвиг. Когда он начинает делать из этого ребенка человека – это точно не провинция, это, скорее, центр мироздания. Но о таких людях мы почти не успеваем говорить. Это трудно - такие нормальные люди не светятся. А по большому счету нам нужно общение с такими людьми, с современниками, с людьми, которые, не взирая ни на что, совершают потрясающие, героические, скромные, тайные поступки. Все героическое, по-настоящему духовное, человеческое, позитивное, оно творится не для позы, не для афиширования, просто для этих людей иначе невозможно. Вот о чем надо говорить. Нам нужно научиться это видеть, нужно поддерживать это, потому что мы гибнем все, мы сами себе творим болото. Зачем нам нужны эти политики?

Журналисты в ток-шоу, в аналитических программах, в «Спокойной ночи, малыши» - везде должны искать героев нашего времени, людей, которые способны на важные поступки. Потому что, если мы, люди, друг другу не поможем, друг другу руки не пожмем, не будем приходить друг к другу, чтобы посочувствовать, помочь, открыть глаза, заступиться и все остальное, мы все окажемся в этом болоте.

В регионах сейчас все возможней и ближе. Потому что люди более искренние, чем в столицах. Регионы должны победить, регионы должны прийти и что-то сделать для того, чтобы изменить циничную, дикую, нервную, декоративную жизнь, которая творится здесь.

У телевидения, как и у всякого средства массовой информации, есть три задачи, три жанра, три направления: просвещать, развлекать, информировать. Одно без другого не происходит. Одно без другого – это уже потеря. Нормальный информационщик обязательно расскажет интересную историю так, чтобы и просветила и развлекла. 

 

Ведущий аналитической программы - автор и главный герой одновременно. По Вашему мнению, какими качествами должен обладать журналист, работающий в этом жанре. И насколько важно оставаться самим собой в эфире или предпочтительно иметь маску, определенный имидж?

 

Не секрет, что зритель знает и выделяет для себя те или иные фамилии, тех или иных журналистов. Здесь и начинается авторство. 

Телевидение – это и творчество, и искусство, и, в конце концов, это еще и конкуренция. Есть масса похожих по задачам проектов, и они должны выделяться. Естественно ведущий ищет свое лицо.

Достаточное число лет еще до того, как я стал «лицом торговать в телевизоре», для меня очень важной проблемой было быть самим собой. На самом деле, очень трудно быть самим собой. Если встречаешь шпану, тебе хочется заявить о себе, стать страшнее или приблатненнее; если видишь человека, который богаче, талантливее, еще как-то отличается от тебя, тебе хочется как-то пыжиться, соответствовать, доказывать, что тоже не лыком шит. А дальше - самое страшное – в подражаниях, в создании имиджа, теряешь себя. Остаются навыки хамелеона принимать тот или иной цвет.

В поисках себя очень помогает, и, я считаю, это и есть настоящий профессионализм, постоянная  проверка себя на свои способности. Ты подстегиваешь себя: «О! Ничего себе, а я так не умею», или «Эх, я так не умею», или «Я недостаточно сумел».

 

Как вам кажется, умеют ли казахстанские журналисты работать в жанре аналитики? Где можно этому научиться?

 

Можно ли научиться? Наверное. Но не на курсах, а в каждодневной попытке делать хорошо свое дело. На самом деле, работать журналистом тяжело. Я удивляюсь в особенности региональным журналистам, которые в день делают по несколько сюжетов. При таком конвейере вообще трудно что-то человеческое в себе сохранить. Причем, если это нормальный журналист, то он получает не «спасибо» и не похвалу. И при этом он должен еще думать, искать, всячески сохранять в себе что-то от творчества. А творчество – это душа, мозги, какое-то образование: по ночам надо читать, замечать что-то профессиональное в эфире.

Журналистика - это синтетический жанр. Здесь много драматургии. Для меня это очень важная тема. Несколько лет я пытаюсь самообразоваться в этом направлении. В любом жанре законы драматургии одни и те же. Драматургия есть даже в самом элементарном сюжете. Его можно строить на разных уровнях. Например: «Здравствуйте! Взорвалась макаронная фабрика, макароны разлетелись на 120 метров». А если глаза немного пошире раскрыть, всегда есть история, а история без драматургии – плохая история, безыскусная история, которую просто никто не захочет ни смотреть, ни слушать.

Много надо читать, много надо завидовать другим, тем, кто сделал что-то лучше и интереснее. И спрашивать себя: «А почему я так не умею?».

 

У «Состояния» был свой особый подход к съемкам – вы вытаскивали политиков из обычной обстановки – в бассейны, в ночные клубы и т.д. Как вам кажется, готовы ли казахстанские политики к такому телевидению?

 

Почему мы их вытаскивали? Да потому что надоели люди, которые из всех сил держатся за свой «паркер». Они все типовые. И это просто убивает телевидение. Поэтому всегда стоит задача вытолкнуть человека из этого его чугунного пиджака, из этого его чугунного окружения. Чтобы он был просто человечнее. А может, и наоборот. Когда он выходит из этой своей раковины, видно, что, увы, когда на него не работают знамя и герб, он гораздо меньше значит. Человека надо провоцировать, надо говорить ему: «Не нужен мне ваш очередной танец на паркете. Давайте поговорим о том, кто вы есть на самом деле и что вы на самом деле думаете».

Это трудно. Во-первых, потому что во многом они представляют «Какбыстан». Во-вторых, негласно у нас разрешено пиариться по-быстрому очень узкому кругу. И они относятся к этому очень ревниво. И наконец, в-третьих, они же все назначаются. Зачем им быть нам понятными или близкими? Если бы мы их выбирали на их посты, они бы конечно рвались к нам навстречу, сами звонили и предлагали с ними общаться.

Так вот, когда человека удается извлечь из его официозной раковины, то становится понятно – это либо ничтожество, либо замечательный человек на самом деле, который за что-то переживает, который действительно хочет что-то сделать. Встреча со вторым типом людей это всегда удача. Это радостно самому и радостно показать это людям. Поэтому хочется сказать этим людям: «Старайтесь выходить на человеческое общение. Вы только выиграете от этого».

 

Почему вы ушли с 31 канала и чем собираетесь заниматься сейчас?

 

Не секрет, что 31 канал начал меняться. Бизнес есть бизнес. Нам было сказано, что изменится информационная политика. Не могу сказать, что мне очень жаль было расстаться с программой. Потому что максимум 4 года, когда я задерживался в том или ином проекте. Я больше люблю что-то сколачивать, раскручивать, запускать. А когда это принимает уже какую-то колею, появляется такая «железная дорога», и все начинает двигаться по расписанию, мне, честно говоря, становится скучно.

Самое тяжелое – это терять команду. Даже сейчас, многие из нас воспринимают свою новую работу как временную. Даст, Бог, еще вернемся.

 

Как вы оцениваете работу региональных телестанций?

 

Я, в меру своей осведомленности, слежу за регионами, за людьми, которые в регионах работают. Я верю, что, если будет происходить что-то хорошее, по-настоящему, по творчески хорошее: открытия, свежая кровь, новые проекты, новые чистые люди – все это будет происходить в регионах. Обе наши столицы абсолютно законъюктурены. Мы здесь пережевываем только то, что откуда-то прикатилось. А в регионах люди ближе к людям, простите за тавтологию. Журналисты ближе к людям. Им сложней быть конъюктурщиками. И там, мне кажется, искренность медленнее заканчивается.

Я очень хотел бы просто передать слова поддержки, надежды региональным коллегам. Чтобы они не теряли веры в профессию, в ее идеалы, в принципы. В регионах сейчас больше шансов для  талантливых людей сделать то, что потом на «ура!» возьмут те же столичные каналы.

 

Преподавательской деятельностью не пробовали заниматься.

 

Я не любитель публичности в любых ее проявлениях. Есть талантливые учителя. Они дают методологические вещи. Они что-то видят, что-то подмечают. Мне проще сказать: «Давай вместе попробуем. Давай рассуждать и думать вместе. Я тебе помогу – ты мне поможешь». Наверное, преподавать я не умею. А встать в холодную позу ментора и сказать: «Треугольник – это треугольно, а квадрат – это квадратно», для меня это смешно. Есть талант быть преподавателем и при этом оставаться журналистом. Это Бевз, например, Мучник.

 

Не скучаете по публичности?

 

Не скучаю. Нет, я, конечно же, амбициозный и самолюбивый тип. Но публичность для меня - это повышенная ответственность.  В публичных профессиях не амбициозных людей не бывает – зачем тогда туда идти? Человек лицемерит, если говорит о своей особой скромности. Другое дело, на что направлены амбиции. Круто появляться вместе со своим самодовольным животом в избранном обществе. Но еще круче делать свое дело так, чтобы нравилось, чтобы трогало, чтобы задевало, чтобы жизнь была... Когда выходишь из эфира или смотришь на то, что сделал, и тебе противно, потому что это можно было сделать лучше. Это тоже в тебе говорят амбиции. И если на следующий день ты все-таки еще смог исправить, поднять планку или, по крайней мере, не осволочиться, не стать равнодушным – то это тоже амбиции. Так что публичность это замечательно, но не в ней дело.