«Луркоморье» как искусство

Основатель Lurkmore Дмитрий Хомак о самой крупной хулиганской энциклопедии России, современном фольклоре, научпоп-проектах и свободе слова

23 июня создатель онлайн-энциклопедии российской сетевой культуры «Луркоморье» (или Lurkmore) Дмитрий Хомак объявил о консервации проекта. Решение, по его словам, вызвано и личной усталостью, и «старением» проекта, но в первую очередь — чрезмерным вниманием Роскомнадзора. «Русский репортер» поговорил с Дмитрием и вспомнил самые яркие статьи крупнейшей сатирической энциклопедии рунета, ставшей памятником поп-культуры нулевых.

Дмитрий, какие были самые первые статьи на «Лурке»?

Мы писали про аниме, про «Двач», про игры. С них, кстати, все началось: я со студенческих лет писал в журналы о видеоиграх — они тогда только начинали распространяться, и считалось, что это развлечения для подростков. В 1998 году мне говорили: «Какой Need for Speed? Мы уже взрослые, давай водку, давай на дискотеку». Через несколько лет я как-то лежал в больнице, ко мне в палате подошел парень, посмотрел на мой макбук, спросил: «Need for Speed не пойдет?» — и потерял ко мне интерес после отрицательного ответа. В игры стали играть все. А тогда я столкнулся с тем, что язык, на котором мы их описывали, приходилось создавать заново: половины слов в русском просто не было.

Это было в 1990-х, а «Лурк» появился уже в 2000-х?

Да, мы запустили сайт в 2007 году. К тому времени собралась группа людей, писавших о всяких новинках, не только в мире видеоигр. У нас накопилась какая-то база знаний и возникло желание зафиксировать все эти новые явления, понятия и слова, целые пласты поп-культуры, формировавшиеся с распространением интернета. Мы со всем этим постучались в «Википедию», нас оттуда погнали. Сначала над этой идеей думали две независимые команды. Я их познакомил, и мы сделали на бесплатном движке «Вики» свой сайт, работавший по тому же принципу, что и «Википедия»: статью может написать любой, редактируются они сообща. Довольно большой массив первых статей написали около пятидесяти человек.

Как вы выбирали, какая тема годится, а какая — нет?

Нет никакого способа понять, интересна ли будет статья. В самом начале писали почти про все, что интересно и как-то ложится в формат, основываясь только на внутреннем чутье. Потом завели раздел «Инкубатор» — если за месяц удается создать интересную статью, то статья переносится в основной раздел энциклопедии.

Что дальше происходило со статьей? Какими были правила жизни «Лурка»?

Основное правило, вынесенное мной из занятий разными медиа: чем больше ты пытаешься нагородить правил, тем больше будет попыток эти правила обойти и тем больше придется вводить новых правил. Его мы и придерживались. Есть базовые правила написания статей, они перечислены на главной странице «Лурка» и работают одинаково для всех, как гравитация. А дальше игру никто не регламентирует.

Вы рассказывали, что порой «Лурк» пытались использовать, размещая на нем компрометирующие статьи. Как они отсеивались?

Ну, большая часть статей так и так удалялась. Мало написать компрометирующую статью — надо позаботиться о том, чтобы человек действительно что-то совершил и это что-то было из ряда вон выходящим, потому что все это нужно было подтверждать ссылками. Это могла быть ссылка на форум и пачка скриншотов. Затем подключались редакторы-верифика­торы, фактчекеры, которые говорили «не верю» и шли проверять. Этот механизм удивительным образом сложился сам собой. Мы-то в начале отказывались, как мне казалось, и от понятия integrity (безупречная репутация. — «РР»), и от идеи фактчекинга. А на выходе получили ресурс с огромной достоверностью — особенно на фоне российских интернет-СМИ нулевых. Мы пытались создавать такое «достоверное» печатное СМИ с 1999 года, но это всегда затаптывалось. Баблом, властью, потому что «не нужны достоверные, нужны просто верные».

Все ушло в соцсети

Наверное, в какой-то момент начался своего рода обратный процесс: «Лурк» не только фиксировал явления действительности, но и популяризировал их?

Мы на самом деле довольно долго не осознавали, насколько популярны. Только когда нас в первый раз закрыл Роскомнадзор, и мы попали на первые полосы крупнейших СМИ, стало понятно, что сайт что-то значит в культурной сфере. У нас было около полутора миллионов просмотров в сутки на тот период. Ну и да, на некоторых явлениях популяризацию действительно можно было проследить. Так, например, было с аниме. Когда мы о нем писали, про аниме мало кто слышал. Чтобы сохранять и распространять материалы, мы даже организовали своего рода «подпольную фабрику». У брата была комната, в которой мы хранили жесткие диски с фильмами. Мы переписывали их на другие диски и отправляли знакомым, в Иркутск, в Калининград. Я и не понимаю уже сейчас, зачем мы все это делали. Но довольно скоро аниме стало мейнстримом, канал НТВ стал показывать его стране по телевизору. А по-настоящему показателен в этом отношении «Башорг». Бывало, утром ставишь цитату на сайт, вечером она уже гуляет по интернету, а через несколько дней ты замечаешь на улице, что она напечатана на значках — стала фольклором.

Почему же все это потеряло актуальность? Изменились каналы распространения информации?

Именно. Во-первых, сейчас все ушло в соцсети. Мы устарели: мы медленные, у нас слишком много текста и слишком мало картинок. Кстати, мы впервые в рунете добавили визуальную составляющую. Когда мы на «Дваче» начали вставлять в посты картинки и видео, народ ругался, это казалось чем-то чересчур «молодежным». А сейчас везде картинки имидж-макро, их еще называют демотиваторами, — это те же самые анекдоты, оформленные визуально.

Во-вторых, сегодня свежевозникшие мемы уже регистрируют мейнстримные СМИ, например Meduza, TJournal, иногда даже Lenta.ru. Утром что-то слышно в речи — вечером это будет в газете. Лет пять назад отлавливанием мемов в онлайн-режиме занимался только «Лурк», совершенно вне мейнстрима, у нас даже плашка была такая «Вечернее Луркоморье», со старым дизайном Lenta.ru. Сейчас те, кто был воспитан на тех текстах, повзрослели, и для них это уже часть обыденной жизни.

Стеб навсегда

А может быть, еще и аудитория изменилась? Уже не востребован жесткий стеб, безбашенный сарказм?

Все это будет востребовано всегда — определенной аудиторией, таким маленьким молодежным сегментом. Подростковая культура — это же всегда некий панк-журнал. Просто сейчас это ушло в паблики «Вконтакте». Мы в свое время оседлали эту волну, почувствовали неудовлетворенную потребность.

То есть взять, например, одну из самых популярных статей — про быдло — написанную жестко, с пометкой «Данный текст содержит зашкаливающее количество НЕНАВИСТИ». Статья не потеряла актуальность?

Про быдло мне статья не нравится, но я понимаю, почему она так популярна. Она позволяет быстро отстроиться, то есть сказать: «Я не такой, я не с ними». Читатели относят себя к 2—5% тех, кого в «Лурке» называют «небыдло». В середине нулевых это было очень важно, поскольку была актуальна тема гопников, особенно для провинциальных городов, что было ярко видно по цитатам на «Башорге». Тема перетекла в «Лурк» с новым названием. И не потерял актуальность ни сам концепт, ни стеб. Сейчас есть odnoklassniki.ru, часть аудитории которых условно можно к этой категории отнести. А те, кто сидит во «ВКонтакте», их жестко высмеивают.

Мы на самом деле теряем релевантность не стремительно, не рывком. Наша история медленного угасания напоминает ситуацию с ЖЖ: в 2001 году он появился, до сих пор жив, но расцвет его пришелся на 2007 год, а с тех пор он теряет популярность.

Сейчас «Лурк» — это хорошая база знаний. Проект сложно описывать — это и про бложики немножко, и про мемы, и про многое другое. При этом база эта, с одной стороны, как энциклопедия, консистентная, а с другой — очень объективная, гораздо объективнее многих СМИ. И то, что сейчас эту базу пытаются разодрать цензурой на куски, очень печально. Не знаю, работает ли еще институт славистики, если да, я бы туда все передал — но именно все, без вырезанных кусков. Им разбирать этот фольклор наверняка будет интересно. Я, кстати, хотел поступить в 1997 году на филфак, но не прошел. Может, оно, конечно, и к лучшему.

Сочетать сиськи с наукой

Это правда, что большинство читателей и авторов «Лурка» — мужчины?

Конечно, статистически подавляющее большинство. Научпоп, особенно хулиганский — это вообще очень мужская вещь. Я-то всегда общался с девочками, которые писали про видеоигры и отлично себя чувствовали на «Лурке», но, сами понимаете, мой пример не показателен.

То есть «Лурк» — это все-таки научпоп?

Да, и я вижу, что это востребованный тип научпопа. В 2007-м на него был спрос, и студенты приходили писать в «Лурк». В более широком контексте была Lenta.ru с потрясающим научным разделом: человек приходил прочесть, например, про кинозвезд и оставался читать про адронный коллайдер и профессиональную фотографию. Этот спрос, мне кажется, в России с каждым днем только растет, просто далеко не всякий проект может его удовлетворить. Проекты Коняева, например, не могут, потому что завлечь не получается. Для успешного научпопа нужно сочетать сиськи с наукой. Здесь важно не переборщить, но работает именно такая комбинация.

Вы наверняка задумывались о том, чтобы запустить такой проект? Все-таки опыт у вас большой.

Это правда, но насколько в это можно вкладываться? Мы не видим, как в России на этом можно заработать. На благотворительный проект у меня, во-первых, нет денег, а во-вторых, история с «Династией» у всех перед глазами. Она вообще очень глубоко меня задела. Подав­ляющее большинство научно-популярных книг у меня дома, книг, которые я прочел и люблю, изданы при поддержке фонда «Династия». Кроме того, неизвестно, о чем еще в новом проекте тебе запретят говорить. Сегодня ты пишешь научную статью про наркотики, и ресурс сразу блокируют, а тебя вызывают в суд. Как делать научпоп-проект, зная, что что-то нужно будет замалчивать?

Право высказаться

Послушайте, но, может быть, есть какая-то здравая мысль в том, чтобы запрещать писать о наркотиках? Возможно, решение ФСКН запретить само упоминание наркотиков логично? Тем более что у вашего сайта, как вы сами говорили, очень молодая аудитория.

Дети узнают о наркотиках вовсе не из статей в энциклопедиях, которые, кстати, могут быть вполне научными. Я вот учился в приличной школе в арбатских переулках, и даже в такой школе я классе в седьмом уже узнал, как варить винт. В России чудовищная проблема с наркотиками, это правда. В Америке войну с наркотиками проиграли — они легализуют марихуану. Прежде чем проиграть, они пытались остановить эти процессы, и ограничения порой были даже жестче, чем в России. Но они не помогли! У нас на «Лурке» ныне запрещенные статьи были мало того что научными, они же почти все биологами написаны — писали люди, которые пробовали. Натуралистичные описания, конечно, отталки­вают. А от того, что мы не будем упоминать наркотики, они никуда не исчезнут.

То есть в некотором смысле «Лурк» — это такое право не замалчивать то, что существует? Право представить культурное явление таким, какое оно есть, даже если с точки зрения общественной морали это представление неприемлемо?

Статьи на «Лурке» сатирические и по тону, и по содержанию — как анекдот. Он может быть неприличным, но он либо смешной, либо нет. Тут тоже соблюдается баланс смешного и интересного. Я бы даже сказал, что здесь мы вторгаемся в область, как ни забавно, искусства. В обществе что-то приемлемо, что-то — нет. Искусство же всегда пробует границы на прочность и периодически их сносит.

В русском интернете в девяностых и нулевых была практически абсолютная свобода слова и самовыражения. «Лурк» давал право высказаться, но ничего не гарантировал. Свободу слова, кстати, часто неправильно понимают. «Свобода слова» — это когда тебе гарантируют, что за сам факт высказывания тебя не будет карать государство, когда оно не может обязать кого-то не давать трибуну кому угодно. Свободы говорить что угодно и где угодно никто гарантировать не может. Репутационные риски, да и любые другие — всегда на совести сказавшего. Никто не обязан печатать, или давать эфир, или позволять себя комментировать. На «Лурке» любую статью могли удалить, а любую правку — отменить, на всякое изменение мгновенно и сверхжестко реагировали.

А ваши статьи удаляли?

Наверное, да. Чем больше у тебя в каком-то проекте прав, тем сложнее писать самому. Когда эти полномочия близки к диктаторским, очень много борьбы с собой происходит.

Вы этими диктаторскими полномочиями, наверное, не часто пользовались?

Нет, конечно! Действует то же самоограничение. Наша модераторская команда никогда не упускала случая устроить скандал, и при этом было негласное правило — орать мы друг на друга можем как угодно, но модератора я не буду банить никогда. А модератор чаще всего — представитель какой-то группы людей, которая ведет свой кластер статей и обладает практически полными полномочиями на ресурсе. Может, он неправ, а может, и я. Но если я прекращу дискуссию в таком виде, мы никогда не узнаем ответа.

Были случаи, когда модератор совершенно точно был неправ?

За все время существования проекта ровно один модератор со скандалом был лишен своих полномочий. Вообще-то у нас процедура отзыва модераторских полномочий даже не была предусмотрена, нужды не было. Он был, скажем так, связан со всей этой лоялистской темой. Пока это были его личные предпочтения, у нас претензий не было, но он давал во всяких ЖЖ-коммьюнити обещания и гарантии от лица «Лурка», выполнить которые, конечно, не мог. Мы его три месяца уговаривали перестать, я долго терзался, но в конце концов снял с него полномочия.

Модераторы согласились с вашим решением о консервации «Лурка»?

Да, вполне. Большинство из них критиковали меня все эти три года за то, что я пытаюсь найти компромисс в борьбе с Роскомнадзором. Говорили: пусть читатели обходят блокировки как умеют. «Лурк» уходит в режим консервации, потому что вся эта борьба потеряла эффективность. Да и нормальных ресурсов у меня нет, мне надо кормить семью и котов в чужой стране, в чужой культуре, после пятнадцати лет работы с русской культурой. А про «Лурк» я еще напишу статью — не журнальную, а совсем другую, с иной компоновкой. Надо написать. Потому что история была красивая.

Источник: http://rusrep.ru/article/2015/07/09/lurkomore-kak-iskusstvo