C 1 августа в России начнет действовать закон, согласно которому блогеры, интернет-публикации которых читают более 3 тыс. пользователей в сутки, обязаны будут зарегистрироваться в Роскомнадзоре. Популярные блогеры, или, как их уже окрестили в Сети, «блогеры-СМИ», начиная с этой даты не смогут распространять гостайны, использовать нецензурную лексику и публиковать запрещенный в РФ контент. Они будут обязаны проверять правдивость размещаемой информации о физических и юридических лицах, а также иметь право на размещение на своей интернет-странице платной рекламы. Действие закона распространится не только на российские ресурсы, которые при необходимости должны будут предоставить информацию о «своих блогерах», но и на иностранные интернет-площадки. О том, как надзорное ведомство готовится к реализации закона и на что Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций готова пойти, если зарубежные интернет-площадки будут пренебрегать российскими законами, «Известиям» рассказал замглавы Роскомнадзора Максим Ксензов.
— С 1 августа в России начнет действовать так называемый закон о блогерах. До сих пор многие уверены, что этот закон приравнивает блогеров к СМИ. Так ли это на самом деле?
— Нет, такая трактовка принятого в начале мая федерального закона не совсем верна. Данный закон впервые вводит в правовое поле само понятие «блогер» и относит блогеров к категории субъектов, которые, распространяя массовую информацию, наделены рядом прав и должны выполнять определенные требования. Эти требования схожи с требованиями к СМИ. Но это не означает, что между блогером и профессиональным журналистом можно поставить юридический знак равенства.
— Тогда в чем отличие?
— Наборы прав профессиональных журналистов и блогеров несколько различаются. Блогеры получают закрепленное в законе право свободно искать и распространять информацию и в этом плане становятся субъектами взаимодействия, например, с госорганами. Но область этого взаимодействия более узкая, чем у представителей СМИ. В законе ничего не сказано об обязанности аккредитовывать блогеров на пресс-конференции, в определенный срок предоставлять им информацию о деятельности организаций и т.д. При этом блогер в новой правовой реальности — это обособленное лицо, его ответственность за содержание распространяемой информации — персональная. Значительную же часть ответственности журналиста берут на себя редакция и главный редактор. Список обязанностей блогера также не совпадает на 100% с обязанностями журналиста. Он скорее представляет собой довольно обширный микс требований, предъявляемых к журналисту как представителю социально ответственной профессии и к редакции как организации, распространяющей массовую информацию. Разница очень большая.
— Будет ли создана при Роскомнадзоре специальная служба, которая станет заниматься блогерами?
— Законом не предусматривается выделение дополнительных финансовых средств и специалистов для реализации этого закона. Будем действовать в пределах имеющихся ресурсов, которые мы в настоящий момент организационно перегруппировываем и стараемся максимально адаптировать под новые задачи.
— До вступления в силу закона осталось фактически 2 месяца. Как будет организована подготовка к его реализации?
— До 10 июня должно быть подготовлено 13 проектов подзаконных актов. 10 из них — это правительственные акты, часть из которых относится к нашей компетенции, а часть — к компетенции ФСБ, поскольку часть норм закона носит антитеррористический характер. Плюс один приказ Министерства связи и массовых коммуникаций и два ведомственных приказа Роскомнадзора. Мы намерены провести эту работу в максимально плотном взаимодействии с отраслью и всеми участниками процесса. Я уже провел предварительные рабочие встречи с представителями не самых крупных, но заметных интернет-площадок. Они, может быть, не входят в топ-лист участников рынка, но и их мнение нам также необходимо учитывать. В ближайшие дни состоится расширенная встреча, где мы намерены собрать наш интернет-авангард — «Яндекс», Google, ЖЖ, Mail.ru и других крупных игроков. Также приглашены Facebook и Twitter.
— Если говорить о российских популярных блогерах, которые живут за границей, но размещаются на наших ресурсах — они тоже попадут под действие закона?
— Очевидно, да. Действие закона не привязано к прописке в паспорте. Если человек пишет на русском языке или языках народов России, рассчитывает привлечь внимание российской аудитории и использует для этого возможности российских площадок, то ему необходимо будет выполнить предъявляемые законом требования.
— Закон будет действовать и в отношении иностранных интернет-площадок. Вы уже взаимодействуете с ними в рамках исполнения других законов, например закона о противодействии экстремизму в интернете. Как они реагируют на требования Роскомнадзора?
— Существует общая проблема взаимодействия с глобальными компаниями американского происхождения: Facebook, Twitter и Google. Twitter и Facebook юридически не присутствуют в России. У Google в нашей стране есть представительство, с которым мы общаемся. Но с их стороны это общение часто сводится к своеобразной игре. В какой-то ситуации они могут самостоятельно принимать решения, а в какой-то — кивают на заокеанских корпоративных юристов и менеджеров и разводят руками: от нас, мол, ничего не зависит. Когда речь идет о деньгах, то всё от них зависит. А там, где государство предъявляет свои законные требования, их полномочия внезапно и резко сокращаются. При этом их деятельность в России — это бизнес, который приносит прибыль. Их доходы — это в том числе деньги российских граждан, которые не остаются в России, а напрямую уходят за рубеж. И налоги здесь не платятся. Как, впрочем, и любой другой зарубежной площадкой, которая продает контент или услуги в нашей стране, например Apple.
— Facebook идет с вами на контакт?
— У Facebook есть представитель в Швеции. Он работает на Северную Европу, страны Скандинавии, Россию и, по-моему, Азию. Есть русскоязычный менеджер, которая работает в лондонском представительстве компании и активно с нами коммуницирует. Такой механизм условно компенсирует отсутствие представительства, но только в части взаимодействия. С ними по-разному происходит общение, бывает, они занимают внутренне мотивированную, как нам кажется, позицию. В отличие от Google их действия, как правило, отличаются определенностью и последовательностью. К примеру, в отношении групп «Правого сектора», доступ к которым ограничивается на территории РФ по требованию Генеральной прокуратуры, наши предписания регулярно исполняются.
— А если говорить о Twitter?
— Twitter — сугубо американская компания, они вообще не имеют зарубежных представительств. Вроде бы у них есть планы открыть представительство в Дублине — но не в целях развития бизнеса, а в стремлении к более комфортному налогообложению. Это говорит о том, что Twitter плохо ориентирован на конкретную аудиторию тех стран, где они работают. Их мало интересуют локальные рынки. Они используют пользователей как инструмент политики. Я не имею в виду коммерческую политику. Я говорю о продвижении своих корпоративных интересов и интересов того государства, в юрисдикции которого они существуют. И в этом их важное, на мой взгляд, отличие от Google. Google в большей мере соответствует определению транснациональной корпорации, корпоративные интересы которой преобладают над интересами отдельно взятых государств. Ведь капитализация Google на сегодня вполне сравнима с бюджетом достаточно серьезной по размеру экономики страны. Google реализует большое количество коммерческих и гуманитарных проектов, ориентированных на локальную аудиторию. Но в плане взаимодействия с государственными органами в каждой конкретной стране Google бывает гибким только тогда, когда гибкость приносит больше выгоды, чем принципиальность.
— С кем возникает больше всего трудностей?
— Facebook и YouTube (принадлежит корпорации Google. — «Известия») к нам прислушиваются и периодически удаляют незаконный контент. Требуемые решения принимаются не быстро. Но, к примеру, большинство страниц, групп и материалов, связанных с международными экстремистскими организациями, на этих ресурсах удается «вычищать». По отдельным материалам мы, случается, получаем отказ их удалить. Тогда акцент в переговорах смещается в сторону ограничения доступа к таким материалам на территории России самой площадкой. Twitter в большинстве случаев удалять противоправную информацию категорически отказывается. Много экстремистского контента распространяется как раз в этой сети. Один из немногих аккаунтов, удаления которого нам удалось добиться, публиковал чудовищные вещи. Он велся на русском языке, там размещалась информация о Сирии с фотографиями казненных людей, с призывами к свержению действующего политического режима и уничтожению капитализма как системы. Иногда те вещи, которые универсально квалифицируются международным сообществом как нечто абсолютно неприемлемое, например пропаганда терроризма, свободно распространяются американскими интернет-компаниями. Это невозможно объяснить с позиций свободы слова.
— Но все-таки их продукт работает на территории нашей страны, а значит — подпадает под российское законодательство. Корпоративный центр компании Twitter как-то проявляет инициативу во взаимодействии с вами?
— Я несколько раз проводил видеоконференции с представителями Twitter. В компании работает несколько десятков человек, система управления рассредоточена. Сотрудник, который там отвечает за взаимодействие с другими странами, — бывший советник министра энергетики США. Само по себе такое кадровое решение наводит на определенные мысли. У меня есть стойкое ощущение, что Twitter — это глобальный инструмент продвижения политической информации. Во взаимодействии с нами они используют свою аудиторию как средство достижения целей. При этом значимость пользователя как личности, его интересы для этой компании сведены к уровню плинтуса. Последовательно отказываясь выполнять наши требования, они специально создают условия, в которых блокировка этого ресурса на территории нашей страны становится практически неизбежной.
— Специально подставляются под блокировку? Зачем им это?
— Необходимо пояснить одну техническую деталь. Twitter, как и Facebook, работает по протоколу https://, где применяется шифрование при передаче информации о пользовательских запросах к страницам сайта. При работе с этим протоколом технические системы, используемые для «тонкой» блокировки отдельных страниц сайтов, не могут распознавать зашифрованный трафик. Таким образом, блокировка одного-единственного противозаконного «твита» автоматически приводит к тому, что без доступа к ресурсу остается вся его аудитория. Страдают законопослушные пользователи. Мы учитываем это, принимая каждое правоприменительное решение. Взвешиваем, сравниваем тот вред, который наносит социально опасная информация, распространяемая на большую, но все же ограниченную аудиторию, с возможными негативными последствиями блокировки для миллионов добросовестных пользователей. И неизменно стараемся добиться исполнения закона путем переговоров. Но всегда существует определенная черта, тот предел неконструктивного взаимодействия, за которым государству не остается больше ничего, кроме как защищать интересы общества. Получается, что, отказываясь выполнять законные требования государственных органов, корпорации подставляют своих пользователей.
— В Европе никто не пытается вмешиваться в работу американских ресурсов и это не проблема.
— Европа в своем социокультурном развитии идет по пути ассимиляции — поглощения культур, народов, наций, рас. При этом в европейском массовом сознании нет линии ценностного водораздела с США. Европейцы и американцы ощущают себя частью единой западной цивилизации, идеологические установки которой преподносятся как вершина прогресса человечества и идеальная модель общественного устройства для всего мира. Так распространяется геополитическое влияние. И интернет как трансграничная технология, способная опутать весь мир, — идеальный инструмент глобального информационного воздействия.
— Получается, что сейчас это воздействие происходит в направлении с Запада на Восток. Какие еще страны, кроме России, пытаются оградить себя от этого влияния?
— Противоположным Западу полюсом развития интернета является Китай, который построил «великий китайский firewall», то есть попросту запретил многие западные ресурсы и создал, по сути, закрытую внутреннюю сеть, капсулу. Google у них под запретом, Facebook под запретом, YouTube нет, вместо Twitter — собственный сервис микроблогов Sina Weibo. Такая политика в отношении интернета обусловлена множеством факторов — политических, экономических, ментальных. На мой взгляд, это системная крайность, которую при разработке разными странами государственных подходов к регулированию Сети необходимо оставлять за скобками. Но тот факт, что во многих странах прослеживается устойчивая тенденция к защите своих национальных и общественных интересов в интернете, очевиден. В том же Таиланде, где запрещено законом обсуждение и даже упоминание членов королевской семьи, распространение подобной информации на территории королевства ограничено. Российская сеть «ВКонтакте» недоступна на всей территории Италии по решению римского суда за нарушение законодательства об авторских правах. По отношению к Google множество претензий высказывали правительства Англии и Франции. Недавний пример с блокировкой Twitter правительством Турции хоть и вызвал определенное возмущение в западных странах, но всё же их негативная риторика была довольно сдержанной.
— Излюбленные в России запретительные меры — единственно возможный способ регулировать интернет в нашей стране?
— Мне не нравится словосочетание «запретительные меры». Я бы назвал те правовые меры, которые предприняты в России в отношении интернета, охранительными. Они действуют там, где есть серьезная социальная угроза. Но лучшим средством защиты общества от чуждого влияния является создание собственного качественного продукта. Этот продукт должен не просто подменить собой западные ресурсы по-китайскому образцу, а составить им достойную конкуренцию, в том числе и на международных рынках. Несколько лет назад мы оценивали потенциальный рынок сбыта российского контента цифрой 600 млн человек в мире. Этих людей можно привлечь сочетанием доступной цены и качества сервисов. У российской интернет-отрасли на современном этапе есть всё для качественного рывка. Мало где в мире можно встретить внутренний интернет-рынок, на котором конкурируют между собой несколько почтовых сервисов, поисковых систем, даже уже и операционных систем. Mail.ru и «Яндекс» создают свои продукты, которые продвигают на Западе и с которыми успешно там конкурируют, они активно работают с мобильными платформами. Общими усилиями государства и отрасли можно создать собственный сетевой мир, который предоставит пользователям выбор и вытеснит зарубежный и чуждый продукт. Уверен, что интернет-проекты российского происхождения будут всё более востребованы.
— В России теперь создана вся необходимая нормативная база, чтобы на законных основаниях последовать примеру Турции. Когда это произойдет?
— Мы завтра же можем в течение нескольких минут заблокировать Twitter или Facebook в России. Мы не видим в этом больших рисков. Если в какой-то момент мы оценим, что последствия от «выключения» социальных сетей будут менее существенными по сравнению с тем вредом, который причиняет российскому обществу неконструктивная позиция руководства международных компаний, то мы сделаем то, что обязаны сделать по закону.
