Главный редактор «Нового региона» Александр Щетинин 5 февраля 2014 года объявил о своем уходе из информационного агентства. В нем он проработал 17 лет. Щетинин объяснил свой поступок «давлением на российские редакции агентства со стороны властей РФ». Он уверен, что давление и «сигналы сверху» связаны с тональностью освещения «Новым регионом» событий на Майдане в Киеве. «Я близко к сердцу принял идеи украинской народной революции, и я буду с ней до конца», — признается Щетинин, но ангажированным себя не считает. В интервью «Ленте.ру» бывший главный редактор объяснил мотивы своего ухода и рассказал, почему решил попросить политического убежища в Литве.
Щетинин говорит, что ему «поступало много сигналов и много было неудовольствия сверху». Но реального давления на «Новый регион», похоже, никто не оказывал — таким образом, главный редактор перестраховался и сыграл на опережение. «Нужно было в физиономию получить сначала?» — резонно вопрошает он. Щетинин поддерживает Майдан, в том числе активное противостояние граждан с милицией на улице Грушевского. «В слове “радикалы” я не вижу ничего плохого, они отстояли свою страну», — говорит Щетинин. По его мнению, за освещение событий на Грушевского досталось и телеканалу «Дождь». Несмотря на все это, Щетинин уверен, что «Новый регион» выстоит — благодаря горизонтальной сетевой структуре агентства.
«Лента.ру»: Что именно с вами произошло? Почему вы ушли с руководящих постов в «Новом регионе»?
Александр Щетинин: Украина — не Россия, и в России многие проблемы Украины непонятны, непонятен Майдан. Мы же об этом пишем, и нам, естественно, поступало много сигналов, и много было неудовольствия, скажем так, «сверху». Чтобы не ставить под удар редакцию, ребят, руководителей (а у нас многие работают с 1997 года), я принял такое решение. Оно совершенно осознанное, не импульсивное и принято было еще месяц назад.
Почему вы решили попросить политического убежища в Литве?
Во-первых, у нас там есть редакция, во-вторых, я понимаю, что у меня могут возникнуть проблемы с передвижением не только в России, но и в Украине. Это не более чем дополнительная страховка и обеспечение дополнительной безопасности. Литве же спасибо, хотя пока переговоры еще продолжаются.
Какие именно сигналы «сверху» вам поступали? Какое именно было давление?
В отличие от тех молодых парней, которые на Майдане пропадали, которых били, я значительно более опытный человек. Интернет-журналистикой занимаюсь достаточно долго. То, что там происходит, — это ведь не случайность, идет целенаправленная охота, слежка, прослушивание. Были попытки взломать мою электронную почту.
Потом, когда я летел через Москву транзитом, демонстративно по телефону кому-то передавали номер моего паспорта, это достаточно жестко. Я не говорю, что это опасно, но это некомфортно. Так что сигналов у нас было достаточно. Чтобы эту ситуацию не доводить до чего-то чрезвычайного, я и предпринял меры для своей безопасности, в том числе и по поводу своего местонахождения.
Получается, никакого давления на «Новый регион» не было?
«Новый регион» — горизонтальная структура. Центр у нас в Москве, но у московской редакции свои клиенты, свои партнеры, а если взять Екатеринбург, Челябинск или другие российские города, то СМИ там вынуждены контактировать с представителями власти, с полпредствами и губернатором. А в Уральском федеральном округе, например, говорили: «Вы у нас уважаемое издание, а что у вас там в Киеве пишут? Щетинин там у вас [распоясался]». Неоднократно и прямо высказывались, и, чтобы не доводить это недовольство до каких-то действий, я принял решение сложить с себя обязанности главреда.
Со стороны кажется, что вы ушли без особых на то оснований.
А мне что — нужно было дожидаться истории вроде той, что произошла с Булатовым? Это все же достаточно близко происходит. Булатов, если бы он был предупрежден, тоже наверняка предпринял бы какие-то действия по защите себя и своей структуры «Автомайдан». Нужно было в физиономию получить сначала? Сейчас я концентрируюсь на украинской редакции и думаю, что сигналов еще будет немало.
А с чем связана ваша однобокая позиция по Украине?
Если мы говорим, что есть власть и вышедший на улицы народ, тогда да, моя позиция односторонняя. Я много работал на юго-востоке страны, я много работал в Крыму. Настроения там не такие, как это рисуют российские государственные СМИ. Там нет поголовной поддержки [президента Украины Виктора] Януковича. Я не считаю свою позицию однобокой, но я смеюсь, что у меня [развился] стокгольмский синдром: вот я из России приехал, побывал среди этих людей и заразился революционной заразой.
На самом деле я ведь с 2005 года живу в Киеве, у меня тут квартира, у меня жена украинка, я вижу все это своими глазами. Я не иду против ветра или течения — в Киеве практически единодушная поддержка событий на Майдане. Может, кто-то не поддерживает формы [противостояния]. А я вот, наоборот, сторонник наиболее радикальных форм и считаю, что на улице Грушевского ребята как раз и сделали все, чтобы начались переговоры и [премьер Украины Николай] Азаров ушел в отставку. В слове «радикалы» я не вижу ничего плохого, они отстояли свою страну.
Вот это как раз и не очень по-журналистски — активно поддерживать чьи-либо радикальные действия.
Я, кстати, и деятельность официальной оппозиции не поддерживаю и согласен с определением, которое [Арсению Яценюку, Олегу Тягнибоку и Виталию Кличко] дали на Майдане — «тритушки» (по аналогии с прозвищем нападающих на Майдан людей в спортивной одежде — «титушки» — прим. «Ленты.ру»). Это люди несамостоятельные, бегающие на тайные переговоры и консультирующиеся с администрацией.
Я поддерживаю людей, которые вышли на улицу Грушевского и которые не пропустили «Беркут». Оставаться безучастным я не мог. И в чем мои действия противоречат кодексу журналистов? Я не воевал, не кидал «коктейли Молотова». Я и мои ребята освещали эти события; наша журналистка, надышавшаяся газом, до сих пор на больничном.
Те же лидеры пытаются остановить эскалацию насилия, а вы его поддерживаете, раз хвалите радикалов.
Я поддерживал их в те дни, когда люди защищали свой город. Я не говорю, что дальше надо идти штурмовать и проливать кровь. Я, наоборот, приветствую перемирие, и я за переговоры. Но люди с Грушевского хотят участвовать в переговорах, а их на последнем вече даже не пустили на трибуну.
На вашем сайте есть материал, в котором говорится, что телеканал «Дождь» столкнулся с проблемами из-за освещения Майдана. Вы тоже так считаете?
Я не буду давать оценок опросу «Дождя» (большинство кабельных сетей отказались транслировать «Дождь» после публикации опроса о блокаде Ленинграда — прим. «Ленты.ру»), но почему бы, собственно говоря, его было не провести? Я не вижу ничего плохого. Но причина не в нем, а в том, что «Дождь» — единственный [российский] канал, который вел прямые трансляции. «Дождь» пострадал из-за того, что наша власть проигрывает сценарии, что все это может произойти и в России.
Почему тогда «Новый регион» просто не закроют?
Мы изначально выстраивали нашу структуру как предельно горизонтальную и сетевую, со множеством серверов в каждой редакции без сколько-нибудь серьезного центрального руководства. Я как раз и выполнял функции координации между редакциями.
Попытки закрыть нас были неоднократно — из прокуратуры мне звонят каждую неделю и говорят: «Что вы такое написали, вы будете отвечать, мы вас прихлопнем, вы не знаете, с кем связались». Но закрыть нас сложно, ведь у нас масса серверов и доменных имен. У нас все подготовлено, и [в случае закрытия] все вещание тут же начнется по другим адресам. В последний мой визит в Москву я ходил к следователю по особо важным делам, и он мне сказал: «Александр Константинович, вы же понимаете, был бы человек, а статья у нас всегда найдется». Пока мы от всех проблем убегаем, но агентство не занимается никаким экстремизмом. Пусть ищут — разберемся. Что касается моей украинской редакции, то я это называю гражданской позицией, как бы громко это ни звучало.
У вас же «Новый регион» зарегистрирован как-то мудрено (на сайте агентства говорится: «Доля на сайте NR2.Ru материалов зарегистрированного в РФ СМИ "Новый Регион", с указанными выше реквизитами, составляет не более 15 процентов от общего объема публикуемой информации» — прим. «Ленты.ру»).
Мы консультировались по поводу формулировок, и они абсолютно законны. А регистрация как СМИ есть у московской редакции и других, хотя ее тоже пытаются отозвать. Мы с уверенностью смотрим в будущее, я же не 17-летний мальчик.
Эти формулировки помогают вам избежать ответственности? У вас вот и признанный экстремистским ролик Pussy Riot до сих пор висит на сайте.
Да? Я посмотрю, но главные претензии возникают к форумам. У нас ведь еще летом была история, когда нас пытались закрыть за матерщину, главный редактор взял вину на себя и вывел агентство из-под удара, получил штраф, но зато свидетельство не было отозвано.
Пишут, что в «Новом регионе» полно «желтухи» и «заказухи».
А кого в этом не обвиняют? Все контролировались мною, и достаточное число материалов, походящих на заказные, были мною и моими заместителями сняты. На Украине бизнес такой — поставить текст, а потом попросить деньги за его снятие. Но с «Нового региона» ничего снять нельзя за деньги или из-за угроз. У нас принцип такой: то, что написано пером, не вырубишь и топором.
Но где-то, поскольку у нас редакции расположены от Вильнюса до Таиланда, предпринимаются какие-то попытки поставить что-то. Но если не делать попыток казаться святым, то у нас позиция, что любая «заказуха» — это зло, это наносит удар по репутации агентства. А заметки про нас связаны с тем, например, что мы как-то написали все, что знаем про Амана Тулеева. Мы это сделали не потому, что нам «заказали», а потому, что наша родина нам дорога. То, что происходит в Кузбассе, мы считаем преступлением против этой территории и ее граждан. Еще одна статья была опубликована в Приднестровье после того, как мы плохо написали про президента ПМР Евгения Шевчука.
В Приднестровье власти ведь закрыли «Новый регион».
Больше чем за десять лет работы нашей приднестровской редакции она не писала плохо про Шевчука. На выборах, когда он избирался, мы ему симпатизировали, и материалы у нас выходили в его поддержку. Не за выборный бюджет, а в силу позиции людей, которые жили в Приднестровье. Потом Шевчук решил нас закрыть, нам не продлили лицензию, было заявление прокуратуры, что она не допустит в Приднестровье Майдана. Здесь даже освещение Майдана считается очень большой крамолой.
А «Новый регион» вообще прибылен?
Мы никогда не ставили цель сделать его сверхприбыльным бизнесом. Мы же еще в 2008 году закрыли офис в Москве, а потом в Киеве. Люди работают из дома, из кафе, и это минимизация расходов. Нам много зарабатывать не нужно. У нас нет единых финансов, единой бухгалтерии, но в настоящий момент у «Нового региона» нет убыточных редакций. Есть редакции, которые мало зарабатывают, но на зарплату себе они точно получают сами.
В своем прощальном посте на фейсбуке вы написали, что вы — русский «по крови и убеждениям». Что это значит?
Я под русскими понимаю граждан России, у нас работают татары, башкиры, азербайджанец, которые считают себя русскими. Но, например, в Таиланде я вижу, насколько защищается коренное население с паспортом гражданина Таиланда. Там за малейшее нарушение гастарбайтеров моментально отправляют на депортацию, и люди из других стран, работающие в Таиланде, понимают, что не обладают и никогда не будут обладать всеми правами, как граждане Таиланда. Такую систему я считаю разумной. Была бы у нас такая система в России, она благоприятствовала бы развитию нашей страны.
