Текст доклада президента Международного фонда защиты свободы слова «Адил соз» Тамары Калеевой о гласности судебного разбирательства, подготовленный для конференции Верховного Суда РК.
Я представляю здесь журналистское сообщество Казахстана. Много лет мы говорили о необходимости расширить пределы гласности судебного процесса с учетом новых информационных технологий. А в ответ слышали ссылки на опыт развитых демократических стран, где журналистам вообще запрещено находиться в зале судебного заседания и делать даже фотоснимки во время процесса.
И вот, наконец, с новым Гражданским процессуальным кодексом в вопросах гласности судебных процессов произошел, на наш взгляд, настоящий прорыв. Верховный суд учел предложения общественности, и в итоге Закон разрешил фиксировать ход судебного заседания с помощью цифровых носителей и вести, с соблюдением необходимых условий, прямую трансляцию в сети Интернет. Сейчас в Алматы закончились два резонансных судебных процесса, на каждом заседании присутствовало много журналистов. Многие из них с разрешения судьи и участников процесса вели прямую трансляцию в социальных сетях. Мы отслеживаем общественную реакцию, и могу сказать, что к уровню гласности и качеству отправления правосудия никаких нареканий не было. Таким образом, уже первый опыт показывает, что расширение пределов гласности способствует росту доверия к судебной системе. Судьи, ведущие эти процессы, также убедились, что прямая трансляция в сети интернет не создает никаких помех ходу ведение процесса. Это не громоздкие видеокамеры, которые, к тому же перемещают с места на место для разнообразия ракурсов, не фотокамеры с их световыми вспышками и громкими щелчками. Журналист с помощью небольшого бесшумного планшета ведет съемку с занимаемого в зале места, разве что время от времени поднимает руки. Так что, исходя из того, что нет предела совершенству, я надеюсь, что с накоплением и обобщением судебной практики в статью 19 Гражданского процессуального кодекса внесут изменения и в открытых судебных процессах предоставят право вести такую трансляцию наравне с аудиозаписью, то есть без специального разрешения судьи.
Исходя из того ж посыла, что нет предела совершенству, я сравнила сходные нормы УПК и ГПК, а также нормативные постановления Верховного суда о соблюдении принципа гласности судебного разбирательства по гражданским и по уголовным делам. Как ни странно, общий вывод оказался, как у известной героини Гоголя: вот если бы нос Ивана Ивановича приставить к ушам Петра Петровича…
Поясню конкретно. Уголовно-процессуальный кодекс устанавливает: «Приговор суда и постановления, принятые по делу, во всех случаях провозглашаются публично. По делам, рассмотренным в закрытом судебном заседании, публично провозглашаются только вводная и резолютивная части приговора». А вот если гражданское дело рассматривалось в закрытом судебном заседании, то Гражданский процессуальный кодекс обязывает и решение о делу оглашать только в закрытом порядке. Такое ограничение гласности в гражданском процессе в сравнении с уголовным процессом ни в кодексе, ни в соответствующем нормативном постановлении ничем не мотивировано. Думаю, что это положение надо еще раз проанализировать на соответствие принципам открытости и прозрачности отправления правосудия.
Очень серьезный и до конца не решенный вопрос – ограничение гласности судебного процесса в целях защиты личных неимущественных прав. Уголовный процессуальный кодекс называет целью такого ограничения
«предотвращения разглашения сведений об интимных сторонах жизни участвующих в деле лиц». В ГПК по этому поводу перечислены оговоренные законом тайны: тайна усыновления, неприкосновенность частной жизни, сохранение личной, семейной, коммерческой или иной охраняемой законом тайны». Очень смущает своей чрезвычайной аморфностью продолжение этой фразы: «либо имеются иные обстоятельства». Кроме того, в нашем законодательстве нет нормативных определений понятиям «частная жизнь», «личная тайна», «семейная тайна», «интимные стороны жизни», что, безусловно, затрудняет точное понимание и применение закона. В судебной практике ряда европейских стран, насколько я знаю, эти нюансы достаточно хорошо проработаны и определены, возможно, есть смысл их изучить.
Хочу поделиться еще одним, последним опытом проверки законодательной гармонии алгеброй судебной практикм.
Никак не могу назвать гармоничным пункт 4 Нормативного постановления Верховного суда «О соблюдении принципа гласности судебного разбирательства по гражданским делам». Он состоит из двух предложений. Первое провозглашает: «Доступ граждан в зал открытого судебного заседания не может быть ограничен ни под каким предлогом, за исключением лиц моложе шестнадцати лет». А второе предложение уже называет этот предлог, причем весьма обтекаемо: «Вопрос допуска всех желающих граждан в открытое судебное заседание разрешается с учетом вместимости зала судебного заседания».
Понятно, что постановление старое, принято 11 лет назад, обновлено 5 лет назад, но ведь эта норма действует. Приведу один свежий пример, чтобы показать, к чему она приводит на практике. На прошлой неделе общественность, и особенно журналисты, очень интересовались исходом судебного процесса по избранию меры пресечения своего коллеги. День процесса был известен, а точное время начала никому не называли. Пошли слухи, что процесс пройдет в закрытом режиме. Это не убавило интереса. Я могу только посочувствовать работникам судебной канцелярии, которые были вынуждены десяткам звонящих журналистов отвечать одинаково, что время еще не определено. С 9 утра в судебном фойе дежурили несколько журналистов. После обеда, около 4 часов они все-таки узнали, что суд будет через полчаса и будет открытым. Моментально оповестили своих коллег, и к назначенному часу у проходной собралось не менее двух десятков людей с камерами и фотоаппаратами. Напомню банальную истину: как театр начинается с вешалки, так суд начинается с проходной. На этот раз, как обычно, вход ограждали два богатыря в форме вневедомственной охраны. На их столике уже лежала страничка с 6-ю строчками, фамилиями журналистов и названиями СМИ. Начался шум: что за список, кто его составил, кто сортировал журналистов на приемлемость? Богатыри стояли стеной и не издавали ни звука. Только после вмешательства работников Верховного и городского судов барьеры открылись, и все желающие прошли в зал судебного заседания без всяких проблем. Секретарь судебного заседания потихоньку оправдывалась: да у нас просто зал маленький. Хотя априори было известно, что, как ни лавируй, присутствующих будет много, и не представляло проблемы подготовить зал побольше.
Мотивируя рекомендации, которые я хочу предложить, расскажу о продолжении этого судебного заседания. Когда все желающие вошли в зал, секретарь судебного заседания начала интересоваться документами присутствующих и переписывать фамилии. Но как только ее спросили: на каком основании вы это делаете? – она тут же свернула свой список. Эта практика, по моим наблюдениям, существует на очень многих судебных процессах. Когда говоришь, что это противоречит закону, судьи начинают объяснять, что в зале ведь могут оказаться и свидетели по делу, этого нельзя допустить, - такие вот детские оправдания.
Итак, рекомендации.
Калеева Тамара,
президент Международного фонда
защиты свободы слова «Адил соз»
Internews Kazakhstan
