Спустя несколько месяцев после принятия в России закона, разрешающего досудебную блокировку сайтов, содержащих призывы к экстремизму и массовым беспорядкам, в Казахстане депутаты верхней палаты последовали примеру коллег и внесли подобную поправку в закон «О связи».
Таким образом, закон «О связи» предлагается дополнить статьей 41–1 «Порядок приостановления работы сетей и (или) средств связи»: «В случаях использования сетей и (или) средств связи в преступных целях, наносящих ущерб интересам личности, общества и государства, а также для распространения информации, нарушающей законодательство о выборах в Республике Казахстан, содержащей призывы к осуществлению экстремистской и террористической деятельности, массовым беспорядкам, а равно к участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка, генеральный прокурор или его заместители вносят в уполномоченный орган предписание об устранении нарушений закона с требованием о принятии мер по временному приостановлению работы сети и (или) средств связи, оказанию услуг связи, доступу к интернет-ресурсам и (или) размещенной на них информации»,— говорится в тексте поправок.
Рассматриваемый закон легализует блокировку сайтов без решения суда. Самое опасное в этом документе — отсутствие конкретных и четких формулировок
Казахстанские власти уже имели опыт приостановки работы социальных сетей и интернет-ресурсов. Вспомнить только историю с популярной блог-площадкой «Живой журнал», в который писал компрометирующие казахстанскую власть материалы бывший зять главы государства Нурсултана Назарбаева Рахат Алиев. В августе 2011 года Сарыаркинским судом Астаны было вынесено решение об официальном блокировании этого сайта. Кроме того, ряд оппозиционных изданий (газета «Республика», «Взгляд», сайт guljan.org) в интернете постоянно подвергались блокировке. Казахстан одним из первых в СНГ начал фильтровать онлайн-контент — еще начиная с 4 ноября 1999 года стало невозможным интернет-соединение с оппозиционным сайтом «Евразия».
Последствия принятия новой поправки очевидны: к примеру, в России эта мера привела к расцвету цензуры и запрету под надуманными предлогами всех альтернативных информационных ресурсов.
Согласно поправке, генеральный прокурор или его заместители направляют требование о блокировке в Агентство РК по связи и информации (АСИ). В течение часа агентство пересылает требование операторам связи и в подведомственное ему РГП «Государственная техническая служба», а те, в свою очередь, обязаны за 3 часа заблокировать указанные ресурсы.
В пояснительной записке к поправке сената поясняется, что «действующий в настоящее время порядок ограничения доступа к сетям связи слишком затянут и сложен, в результате чего интересам личности, общества и государства зачастую наносится серьезный ущерб, а действия государственных органов оказываются безрезультатными».
Это подтверждает юрист Михаил Кленчин, который отмечает, что в пункте 3 статьи 15 действующего закона «О связи» уже давно имеется норма о том, что в случае использования средств связи в преступных целях уполномоченные органы, осуществляющие оперативно-разыскную деятельность, вправе приостанавливать их деятельность.
Но, по словам юриста, в случаях наступления чрезвычайных ситуаций в адрес уполномоченного органа поступает решение суда о приостановлении деятельности любых сетей или средств связи, затем этот орган данное требование направляет в государственную техническую службу, которая только после этого незамедлительно обеспечивает выполнение заданного поручения, информируя об этом также операторов связи. Такой порядок недостаточно эффективен в случае немедленного пресечения, и поэтому были внесены изменения в закон.
В этой же пояснительной записке отмечается, что «в настоящее время остро стоит проблема распространения ложной информации, причиняющей обществу существенный вред».
Некоторые эксперты считают, что ужесточение ряда норм может быть ответной реакцией законодателей на украинские события.
Это мнение разделяет глава общественного фонда «Правовой медиацентр» Диана Окремова и обращает внимание на то, что в нашей стране практически все законы принимаются после каких-то трагических событий: «Данный закон легализует блокировку сайтов без решения суда. Самое опасное в этом документе — отсутствие конкретных и четких формулировок. Как прокурор будет оценивать “ущерб интересам личности, общества и государства”? Это ведь довольно субъективные понятия. Именно поэтому такие случаи должен рассматривать суд»,— поясняет наш собеседник.
Кроме того, по ее словам, формулировки дают пространство для фантазии и свободы действий, ведь под «ущерб интересам» можно подвести что угодно: «В итоге мы имеем очередной профилактически устрашающий закон, которого надо бояться на всякий случай. Потому что нет гарантий, что он не выстрелит. Это может быть чревато ограничением доступа к источникам, которые содержат общественно важную информацию, но кто-то субъективно решит, что они вредны для общества. Это очень опасная и тревожная тенденция: наша власть считает, что обязана указывать людям, что плохо и что хорошо, что им смотреть, чем заниматься. Таким путем мы очень скоро приблизимся к странам, где свободы слова нет вообще»,— полагает она.
В отличие от предыдущего спикера Михаил Кленчин полагает, что сегодня, несмотря на наличие такой законодательной возможности, практика не дает оснований для беспокойства: «Ведь не блокировали же правоохранительные органы без разбора все сайты подряд. Изменение порядка принципиально ничего не меняет, а только ускоряет процедуру».
С этим спикером можно и не согласиться, если учитывать, что в своем докладе за 2013 год правозащитная организация Freedom House охарактеризовала прессу Казахстана как «несвободную», и страна со 182-го места, по сравнению с 2012 годом, в рейтинге спустилась на 187-ю позицию. Это следствие того, что участились случаи давления на независимые СМИ. В 2013 году такие независимые издания, как «Правда Казахстана», «Правдивая газета» и «Ашык алан», которые относятся к немногим оппозиционным СМИ, часто приостанавливали свою деятельность. Власти утверждают, что эти издания привлекались к наказанию за «нарушения порядка объявления выходных данных».
Генеральный директор компании Profit.kz Александр Васильев говорит, что причины принятия решения вполне понятны и оправданны: государство хочет иметь законные рычаги для обеспечения своей информационной безопасности: «И, учитывая скорость распространения информации в интернете, должна быть возможность воспользоваться соответствующим рычагом очень оперативно — тут не до судебной бюрократии. Недавняя информационная атака на банки, когда помимо SMS активно использовались и средства интернет-связи, а также события на Украине наглядно показали актуальность вопросов информационной безопасности»,— подчеркивает он.
Г-н Васильев отмечает, что другой вопрос состоит в том, в каких случаях этот рычаг будет использоваться: «Не возникнет ли соблазнов для злоупотребления? Особенно вкупе со статьей за распространение слухов. Пока не очень понятно, в каких случаях эти инструменты будут применяться — остается лишь ждать прецедентов. Но те комментарии, которые я слышал, позволяют сделать выводы о вероятном усилении самоцензуры (вопрос о которой и без того давно обсуждается) со стороны СМИ, что, несомненно, означает ограничение свободы слова,— констатирует он. — Особенно остро вопрос будет стоять для интернет-ресурсов с большой долей контента, генерируемого пользователями, в первую очередь это форумы и блог-платформы. В интернете все привыкли к свободному изъявлению своего мнения. Но опять же возможность свободно высказывать свое мнение не должна путаться с анонимной вседозволенностью и отсутствием ответственности, то есть вопрос регулирования информации очень непростой».
Как утверждает президент научно-образовательного фонда «Аспандау» Канат Нуров, социальные сети уже являются массовыми пропагандистами и легко могут стать массовым агитатором и организатором в случае революционной ситуации. Поэтому их надо регулировать.
С ним согласен его коллега Еркин Иргалиев, директор Западного регионального филиала НОФ «Аспандау», который говорит о том, что в случае принятия поправки пользователи будут более осторожны. Тем более что интернет в его сегодняшнем виде и в условиях сегодняшнего казахстанского общества является угрозой для многих структур, которые принято называть «Параллельной властью» (по определению французского социолога и политолога Мишеля Крозье): «Считаю такие намерения признанием силы казахского Интернета и началом реального становления гражданского общества. Вследствие такого давления общественно значимые ресурсы интернета станут сильнее, изворотливее, юридически и финансово более независимы и компетентны»,— добавляет он.
После предложенной поправки интернет-пользователи не могли не отреагировать и решили обратиться к президенту страны с просьбой не подписывать дополнения в закон «О связи», отметив, что «данные поправки могут стать причиной чрезмерного ограничения общественных дискуссий в СМИ и доступа в Сеть». «Мы призываем власти пересмотреть эти изменения. Также считаем, что за преступные действия, то есть за пропаганду экстремизма и терроризма, в интернете не должна блокироваться вся социальная сеть или сайт. Достаточно путем доказывания в суде заблокировать личную страничку или аккаунт нарушителя. Из-за одного нарушителя не должны страдать миллионы интернет-пользователей Казахстана».
Негативно к инициативе казахстанских властей отнеслось и международное сообщество; в частности, представитель ОБСЕ по вопросам свободы СМИ Дунья Миятович говорит: «За последние недели был внесен ряд поправок в законодательство Казахстана, которые могут стать причиной чрезмерного ограничения общественных дискуссий в СМИ и доступа в интернет. Я призываю власти пересмотреть эти изменения,— заявила г-жа Миятович, слова которой приводятся в распространенном сообщении ОБСЕ. — Расплывчатые термины и строгое наказание могут позволить широко интерпретировать закон, который может ограничивать право на свободу СМИ. Это в результате может привести к самоцензуре или чрезмерному контролю контента властями».
В феврале на вкладчиков трех казахстанских банков, как известно, была произведена психологическая атака, которая привела к панике и вполне могла закончиться тем, что на бок завалилась бы вся отечественная финансовая система. Слухи о банкротстве банков распространялись через смс и интернет.
Власти этот случай не оставили без последствий, и вскоре в Уголовный кодекс внесли поправки, согласно которым казахстанцам за «распространение заведомо ложной информации, создающей опасность нарушения общественного порядка или причинения существенного вреда правам и законным интересам» может грозить до десяти лет лишения свободы.
По словам Дианы Окремовой, главная проблема в этом документе — отсутствие конкретики, ясности и четкости. Под формулировку «заведомо ложная информация» можно подвести что угодно. «Любой закон должен быть в первую очередь понятен людям, они должны ориентироваться в том, за что могут быть наказаны. Заведомо ложная информация — что это? Клевета? Слухи? Но слухи могут и не быть заведомо ложными. Слухи — это бытовая вещь, где очень сложно найти первоисточник. Понятно, что данный закон был принят после той истории с паникой вкладчиков. Но в данном случае, как справедливо отмечают комментаторы на сайтах, заявления главы Национального банка о стабильности тенге разве не были распространением заведомо ложной информации? И разве это не привело к нарушению общественного спокойствия? На СМИ тоже может отразиться изменение законодательства, в первую очередь на жанре «расследование», который у нас и так в зачаточном состоянии. Ведь если вы сделаете сенсацию, уличив чиновника в коррупции, это тоже может быть расценено как нарушение общественного спокойствия. Поэтому данный закон — это сильный фактор страха, и даже боюсь представить, как он может быть использован против граждан и против СМИ».
Михаил Кленчин отмечает, что пока еще сложно судить о том, каким образом изменения могут отрицательно или положительно повлиять на сферу деятельности, связанной с распространением, например, новостей в интернете, потому что правоприменительная практика еще не сформировалась. «Более того — не разработаны и отсутствуют подзаконные акты, которые бы определяли точно: что есть заведомо ложная информация, по каким критериям ее следует отличать от добросовестного заблуждения, а также что такое “опасность нарушения общественного порядка”. Однако могу предположить, что новелла в Уголовном кодексе будет способствовать тому, что недобросовестные граждане станут обращаться с заявлениями о возбуждении уголовных дел по ст. 242–1, таким образом используя ее в целях сведения, например, счетов с теми, кто не согласен с чем-либо. Поэтому одновременно следует больше и активнее применять статью об уголовной ответственности за заведомо ложный донос»,— заключает он.
Международный тренер-консультант Школы журналистики и средств массовой коммуникации Карл Айдсвог отмечает, что в Казахстане нет независимой прессы и правительство с каждым годом все сильнее пытается контролировать все сферы жизни общества.
— Как вы оцениваете состояние прессы в Казахстане? Учитывая тот момент, что в Казахстане хотят блокировать социальные сети, интернет-ресурсы и другие средства связи без решения суда?
— Во-первых, в вашей стране нет свободной прессы. Во-вторых, ваше правительство хочет еще большего контроля над всеми сферами жизни, что, конечно, может негативно отразиться на журналистике. Я могу сказать только то, что для успешного экономического, социального и политического развития страны это чревато проблемами. Стоит отметить, что все страны желают обезопасить себя, хотят заранее предотвращать террористические акты, поэтому говорить о том, что таким образом (имеется виду блокирование интернет-ресурсов) можно гарантировать себе спокойную жизнь — нонсенс. Вот ответьте мне на вопросы. Канада заинтересована в своей безопасности? Конечно. Они ограничивают доступ в интернет? Нет. Выводы сами напрашиваются… Казахстанские власти, конечно, могут принять эту поправку и ограничить доступ до некоторой степени, но правительствам становится все сложнее контролировать информацию, которая появляется в интернете.
— В нашей стране приняты поправки в Уголовный кодекс, по которым казахстанцам за распространение слухов грозит до десяти лет. Считаете ли вы, что введение уголовной ответственности за распространение слухов означает ограничение свободы слова?
— Самое опасное в этих поправках, что непонятно, как они будут распознавать информацию, которая наносит «ущерб обществу». Я бы посоветовал СМИ взять интервью у чиновников, расспросить их напрямую: для чего было необходимо принимать эту поправку. Они, вероятно, скажут, что, мол, этот контроль нужен для защиты государства и общества. Тогда я спросил бы у них и о том, проводились ли исследования на факт выявления эффективных способов борьбы с террористами? Напоследок я бы поинтересовался у них, почему другие страны этого не делают? Почему Канада, Франция, Германия, Норвегия такими способами борьбы не пользуются?
— Какова может быть международная реакция?
— Я не думаю, что она будет. Могу сказать, что огромная реакция от международного сообщества поступила после похищения 200 нигерийских девушек или наводнения в Боснии и Герцеговине. И в этой связи я не уверен, что международное сообщество интересует состояние свободы слова в Казахстане и то, что правительство контролирует прессу и с каждым годом увеличивает этот контроль. Может быть, часть международных организаций, которые занимаются защитой СМИ, интересует это, но не подавляющее большинство. Но дело также и в том, что глав многих государств не волнует мнение международного сообщества. К примеру, в Арабских Эмиратах нельзя распространять «Нью-Йорк таймс», потому что правительству не понравилась там какая-то статья. Общественность в этой стране против этого решения, но изменит ли свое решение правительство? Очевидно, что нет.
Источник: http://expertonline.kz/a12754/
Internews Kazakhstan
